Заманчивое предложение.

Так как это лето 1928 года семья Батюшки не уезжала на дачу, Батюшка служил все лето без отдыха и задумал уйти в отпуск на две недели с 28-го августа. Он никуда не уезжал, но хотел получше отдохнуть, а поэтому вход к нему на квартиру его духовным детям был воспрещен. Я приехала с дачи 26 августа, в субботу вечером. Ни в субботу за всенощной, ни в воскресенье не имела я возможности поговорить с Батюшкой, так как его осаждали духовные дети со своими нуждами. Я была очень огорчена, что не могу поговорить с ним, у меня уже было достаточно материала для доклада, а тут предстояло терпеть еще две недели, я даже немножко обиделась на Батюшку, что он разговаривает с тем, кто все время был в Москве, а на меня не обращает внимания, но молчала.

Вечером в воскресенье мы были вместе с Батюшкой приглашены на именины к Наташе Т. Я пришла к ней позже всех, так как увлеклась писанием акафиста царю Давиду. Надо сказать, что за лето я написала сочинение о царе Давиде и, увлекшись его личностью, задумала писать ему акафист. Все уже сидели за столом, когда я пришла. «Однако, Верочка — самая важная гостья, — заявил громко Батюшка, — позже всех приходит». Я спокойно приняла это замечанье. «Пускай, — думала я обиженно, — Батюшка ведь не знает даже, чем я сейчас занята». Весь вечер я была не в духе, все молчала, несмотря на то, что Батюшка замечал это и все старался меня развеселить, довольно часто обращаясь ко мне. Вообще он был в хорошем настроении духа и рассказывал нам о своих планах на эти две свободные недели: он собирался походить по соседним храмам и посмотреть, как там служат. Возвращались мы от Наташи все вместе, так как мы все шли в одну сторону. Я и не пыталась подойти к Батюшке, потому что он был атакован Екатериной Васильевной, расспрашивающей о его последних распоряжениях на эти две недели. Я шла с Верой на почтительном расстоянии от Батюшки, и сердце у меня больно сжималось: неужели Батюшка так ничего и не скажет на прощание? Вот Батюшка завернул за угол Толмачевского переулка, тут пути наши расходились. Вот он простился с Екатериной Васильевной и оглянулся, точно кого-то ища. Вдруг он увидел меня и поманил к себе. «Неужели меня?» — поверила я не сразу. «Вера», — позвал меня Батюшка. Я подошла. «Мне надо с тобой поговорить, — сказал он, — проводи меня до дому». И мы пошли с Батюшкой тихим шагом по Толмачевскому переулку. «Ты прости меня, — говорил Батюшка, — что я не поговорил с тобой, я видел, что тебе было нужно поговорить со мной, но не имел возможности. Вот что я хотел сказать тебе: мне скучно одному ходить по церквям, матушка моя не всегда может, ей ведь нельзя оставлять клирос, а поэтому я предлагаю тебе составить мне компанию, хочешь?» — «Конечно, хочу, Батюшка», — обрадовалась я. «Ну так вот, пойдем с тобой на первый раз ко всенощной в Даниловку, там есть такая меленькая церковь, вроде женского монастыря, там монахини поют. Посмотрим с тобой их службу. Кроме того, слова, что ко мне нельзя ходить во время отпуска, к тебе не относятся, ты можешь заходить. Вот и все. Ты все-таки у меня молодец. Я думал, что ты совсем расстроишься, что поговорить не удалось, а ты ничего, держишься». Я засмеялась и, совсем повеселев, рассказала Батюшке про свое намерение писать акафист. «Пиши, пиши, Бог тебя благословит, а потом покажешь мне, и наведем критику». Это говорил Батюшка, открывая входную дверь своего дома и благословляя меня. Нечего и говорить, какой счастливой вернулась я домой…



Поделиться:

Вера Владимировна Бородич

Vera Borodich tРодилась она в 1905 году в Москве в семье служащего. Училась в гимназии, окончила среднюю школу, Ленинградский государственный университет (факультет языкознания), аспирантуру. Вера Владимировна Бородич стала видным специалистом по славянским языкам.

Вот как вспоминает сама Вера Владимировна о том, как она стала прихожанкой Толмачевского храма:  

«Двенадцати лет стала я интересоваться религией, ходить в церковь, читать Евангелие. С шестнадцати лет ходила в храм Христа Спасителя, познакомилась с отцом Александром Хотовицким* и стала его духовной дочерью. После его ареста в 1922 году я осталась без духовного руководства, охладела к религии, однако ненадолго.

Подробнее...

Оглавление