“Смелая проповедь”

В одно из воскресений Батюшка произнес смелую проповедь о том, что милосердие Божие неизреченно, что может быть ад и вечные муки будут не вечны, и все, в конце концов, будут спасены по бесконечной милости Божией. Меня эта проповедь несколько сбивала с толку. Я любила думать о Страшном Суде и вечных муках. Эти мысли хорошо подстегивали меня, прогоняя лень. И вдруг ничего этого не нужно. По своей несдержанности, не задумываясь, какое это произведет впечатление на Батюшку, я выказала ему свои недоумения. Дня черед два после этого я шла с Екатериной Васильевной из церкви и она, по своему обыкновению, рассказывала мне подробно, о чем она говорила с Батюшкой. Между прочим она рассказала, как Батюшка был огорчен в воскресенье, когда после своей проповеди он ни в ком не нашел поддержки, даже матушка его не поддержала, а слышал только со всех сторон выражение недовольства и претензии; вот и Вера (т. е.я) тоже подошла к нему и стала делать свои замечания, а потом и Екатерина Васильевна. Я была поражена, ведь я никак не ожидала, что Батюшка будет огорчен моими словами и сильно смутилась. Правда, еще до разговора с Екатериной Васильевной я заметила какую-то холодность в Батюшке по отношению ко мне, -но думала, что Батюшка расстроен чем-нибудь другим. Теперь же мне все стало понятно.

Случилось так, что несколько дней подряд я никак не могла попасть к обедне (все просыпала), а за всенощными Батюшка читал Златоуста. Я не любила, когда Батюшка читает Златоуста, потому что знала, что когда Батюшка не расположен говорить и вообще находится в плохом настроении, он читает Златоуста. Проповеди Златоуста в сравнении с другими чтениями, вроде Лествичника или аввы Дорофея казались мне довольно поверхностными и не имеющими прямого отношения к нам. Я чувствовала себя неудовлетворенной от всего этого вместе взятого: от чтения Златоуста, от просыпания обеден, а главное от того, что Батюшка недоволен мною, я совсем пришла в уныние. И вот после того, как я проспала уже четвертую или пятую обедню и прибежала в церковь только к молебну, я не выдержала и обратилась к Батюшке с просьбой поговорить. Батюшка согласился, и я вылила ему все, что накопилось у меня: свое смущение от слов Екатерины Васильевны и огорчение от того, что никак не могу встать вовремя, и, наконец, свое недовольство от чтения Златоуста. Батюшка отругал меня за Златоуста, потом за мои замечания ему, а об обеднях сказал с усмешкой: «Это ничего, все равно нам нужно привыкать к твоему отсутствию, ты нас постепенно от себя отучаешь» (Батюшка намекал на то, что я скоро должна была уехать учиться в Ленинград, куда переводили меня и других студентов, так как наш институт закрывали). Под конец Батюшка смягчился, рассказал мне, что мои слова оего проповеди совершенно совпали со словами матушки, рассказал мне еще что-то о своих впечатлениях и переживаниях после этой проповеди и закончил тем, что он очень даже доволен, что я высказываю ему свои мнения о его проповедях, это для него очень ценно, по крайней мере, он видит, какое впечатление производят его слова, а то люди молчат, и не знаешь довольны они или недовольны, слышали или не слышали.

Я ушла домой успокоенная. Но вечером, за всенощной, Батюшка начал свое слово с того, что его искушают с двух сторон. Одни ворчат на долготу его проповедей, а другие ворчат, когда проповеди бывают коротки, или когда Батюшка читает Златоуста, находя Златоуста малоинтересным, поверхностным и т. д. «Что же остается мне делать, если слушать все эти голоса? Одно: совсем замолчать, — говорил Батюшка, — но я знаю, что это искушение, я не хочу молчать и поэтому, несмотря ни на какие ворчанья я вам опять прочту сегодня Златоуста». И Батюшка прочитал слово Златоуста. Я довольно спокойно отнеслась к этому замечанию, хотя и была удивлена, я знала, что все-таки Батюшка простил меня.

Утром, после обедни, которую я наконец не проспала, Батюшка сказал мне: "Останься, мне нужно с тобой поговорить". Я осталась убираться в церкви к празднику Рождества Богородицы и перетирала лампадки в главном храме. Батюшка сам подошел ко мне: «Ты меня прости, что я тебя вчера с амвона отругал», — начал он. Я ответила, что нисколько не смутилась. «Мне хочется тебе только одно сказать, — продолжал Батюшка, — ты не обращай внимания на эти замечания, и всегда мне говори свои впечатления от моих проповедей, и какие будут у тебя появляться вопросы, прошу тебя, никогда не скрывай. Попадет от меня, не смущайся, а все-таки говори." Я обещала Батюшке, что буду всегда говорить ему все свои впечатления от его проповедей, и старалась исполнять это обещание.



Поделиться:

Вера Владимировна Бородич

Vera Borodich tРодилась она в 1905 году в Москве в семье служащего. Училась в гимназии, окончила среднюю школу, Ленинградский государственный университет (факультет языкознания), аспирантуру. Вера Владимировна Бородич стала видным специалистом по славянским языкам.

Вот как вспоминает сама Вера Владимировна о том, как она стала прихожанкой Толмачевского храма:  

«Двенадцати лет стала я интересоваться религией, ходить в церковь, читать Евангелие. С шестнадцати лет ходила в храм Христа Спасителя, познакомилась с отцом Александром Хотовицким* и стала его духовной дочерью. После его ареста в 1922 году я осталась без духовного руководства, охладела к религии, однако ненадолго.

Подробнее...

Оглавление