Лучший способ для смирения – земные поклоны.

В субботу вечером, 28 октября, случилось другое, уже более серьезное искушение. На утрене вместо полной кафизмы почему-то прочитали только по одному псалму на славу. Я была поражена этим непорядком и начала размышлять на эту тему. Неужели теперь отменят кафизмы и перейдут к чтению только отдельных псалмов на славу? Вероятно, Батюшка совсем охладел к уставу, а прочие рады сокращениям. Может быть, мы теперь вернемся к прежнему, сокращенному уставу, и переход уже начался. К несчастью, я плохо умела тогда отличать важное от неважного, и такой, в сущности незначительный случай, как сокращение кафизмы, вдруг вырос в моих глазах в очень большое важное событие, заслонившее все остальное. Я не могла дальше молиться, не могла следить за службой, разволновалась, расстроилась и в знак протеста удалилась в темный Покровский придел, где и простояла остаток службы. После всенощной я подходила одной из последних к Батюшке под благословение. «Почему ты ушла в другой придел? — спросил меня Батюшка, не благословляя меня, — из-за кафизмы?» – «Да, отчасти из-за кафизмы», — ответила я, немного растерявшись. «У меня для тебя есть письмо, подожди минутку», — продолжал Батюшка и, кончив благословлять, принес мне из алтаря записочку. Я хотела получить благословение, но Батюшка заложил руки за спину и решительно сказал: "Благословлять тебя не буду за твои капризы и, вообще, лишаю тебя благословения на всю эту неделю". Точно кипятком ошпарили меня эти слова. Как бомба вылетела я из церкви и помчалась по улице, но через несколько мгновений опомнилась и решила прочитать записку, зажатую в кулаке.

При свете уличного фонаря я прочитала несколько слов, написанных там. Это была сильнейшая проборка меня за то, что я ушла в другой придел. Идти домой в таком немирном состоянии было слишком тяжело, и я решила попытаться помириться с Батюшкой. Я вернулась в храм. Кончались вечерние молитвы. Я снова подошла к Батюшке, когда он вышел на отпуст, и стала просить прощения и благословения, уверяя Батюшку, что я стояла в другом приделе не только из-за кафизмы, но и по другим причинам. Батюшка неохотно благословил меня: «В этот раз благословляю, а завтра посмотрим, и вообще свои слова не беру обратно». Я ушла из храма расстроенная, с мыслью о том, что мне нужно смириться, чтобы получить прощение. Лучшим способом смирить себя были земные поклоны, за которые я и принялась, как только пошла домой. Они удивительно смягчали душу и восстанавливали правильное настроение. Эту ночь я очень плохо спала, несколько раз просыпалась и принималась класть земные поклоны. Сколько я их положила не помню, должно быть немало, потому что у меня заболели коленки, а на душе стало мирно. К обедне я пришла усталая, возбужденная, но окончательно смиренная. После обедни, когда все подходили под благословение, я не решилась подойти, боялась, что Батюшка не захочет меня благословлять. Я осталась убираться в храме и ждать, когда Батюшка окончательно выйдет из алтаря, чтобы с земным поклоном выпросить у него прощения. Надо было украшать икону ап. Андрея к его празднику. Вера делала ему венок из каких-то сухих трав, я помогала ей, но работала я неспокойно, сердце мое усиленно колотилось, руки дрожали, при каждом шорохе я вздрагивала, взглядывая на дверь алтаря: не Батюшка ли? Так что я не столько помогала, сколько мешала Вере.

Наконец, как раз в тот момент, когда Вера стала прилаживать венок на икону и просила меня подержать рамку, появился Батюшка. Я сильно вздрогнула, рамка как-то сама собой выпала из рук, и я, не обращая внимания на возмущенный возглас Веры: «Да держи же ты рамку», — бросилась к Батюшке и упала ему в ноги. «Батюшка, простите» – «Бог простит», — отвечал мне Батюшка, и я услышала по его голосу, что он совсем простил меня, так ласково звучал его голос, и глаза его, когда я, наконец, решилась взглянуть на него, с любовью смотрели на меня. "Ну смотри, больше не капризничай", — сказал мне Батюшка, благословляя, и я отошла от него взволнованная и счастливая. Вера продолжала ворчать на меня, да и матушка Любовь, которая была свидетельницей этой сцены, вторила ей. Но что мне были все эти замечания и насмешки? В душе у меня был мир и точно отдых после долгих волнений и беспокойств.



Поделиться:

Вера Владимировна Бородич

Vera Borodich tРодилась она в 1905 году в Москве в семье служащего. Училась в гимназии, окончила среднюю школу, Ленинградский государственный университет (факультет языкознания), аспирантуру. Вера Владимировна Бородич стала видным специалистом по славянским языкам.

Вот как вспоминает сама Вера Владимировна о том, как она стала прихожанкой Толмачевского храма:  

«Двенадцати лет стала я интересоваться религией, ходить в церковь, читать Евангелие. С шестнадцати лет ходила в храм Христа Спасителя, познакомилась с отцом Александром Хотовицким* и стала его духовной дочерью. После его ареста в 1922 году я осталась без духовного руководства, охладела к религии, однако ненадолго.

Подробнее...

Оглавление