“Бога у нас отнять никто не может”

Недели за две до Поста (1929 г.) узнали мы вдруг очень тревожную новость: в Третьяковской галерее было собрание рабочих и служащих, на котором постановили хлопотать об отдаче в пользование Третьяковской галереи нашего храма, и все почти служащие, хотя между ними было много бывавших в толмачевском храме, подняли руку, выражая свое согласие с общим постановлением. Все это сообщила одна служащая там женщина, очень привязанная к Батюшке, который принял это известие спокойно. Он уже был подготовлен к нему, потому что уже немало было закрыто церквей и недавно разгромили Марфо—Мариинскую обитель. Помню, это была Родительская суббота перед неделей Страшного Суда, я причащалась в этот день, и Батюшка сообщил мне грустную новость после того, как я прочитала благодарственные молитвы. «Ты не смущайся, — утешил он меня, — Господь везде, и я надеюсь, что если Богу угодно отнять у нас этот храм, все равно мы сможем молиться и причащаться св. Таин и общаться друг с другом где-нибудь в другом месте. Бога у нас отнять никто не может».

С этого дня за литургией Батюшка стал читать чудную молитву, в которой просил Господа о сохранении нашего храма, о том, чтобы Бескровная Жертва, приносимая в этом храме, приносилась бы в нем до скончания века, и заканчивал ее молитвой старца о. Алексия: «Господи Боже наш. Прости нам вся согрешения наша, вольная и невольная. Во всем да будет Твоя Святая воля. Нас же сподоби во всем неуклонно в мире душевном покоряться Всеблагой и Премудрой воле Твоей и исполняти ю, яко вся Ведый, яже ко истинному благу нашему Всемилостивый и Благословенный во веки. Аминь».

Начался пост. Последний в нашем дорогом храме. В этом году пост был как-то особенно прекрасен. Это было дивное сочетание нового и старого. Новое то, что недавно был введен полный устав, а старое — отмененное Батюшкой в последние годы чтение. Особенно хороша была служба чистого понедельника. Началась она ровно в шесть утра, а кончилась по записи Екатерины Васильевны без десяти минут двенадцать. За утреней Батюшка читал, как бывало прежде, Лавсаик и Ефрема Сирина, а за часами Иоанна Лествичника, обильно снабжая его толкованиями. Также хороши были и следующие службы. Все толмачевцы ожили, жадно прислушиваясь к словам Батюшки, все радовались и делились друг с другом приятной новостью: Батюшка опять заговорил. И, действительно, весь этот пост Батюшка почти каждое утро читал нам Лествичника. Очень радостной и утешительной была служба на день Благовещения, которое приходилось в Крестопоклонное воскресенье. Сочетание Благовещенской службы с поклонением Кресту создавало особенное впечатление завершенности Божия домостроительства. И радость Благовещения тесно сплеталась со скорбью крестной. За этой всенощной я переживала какой-то необыкновенный духовный подъем. Все эти недели меня давила тоска о том, что, может быть, последние службы совершаем мы в нашем храме, мысль о том, что мы должны будем лишиться всего, что нам так бесконечно дорого, тяжелым камнем лежала на душе. И вдруг, слушая Благовещенскую службу, когда весь храм наш сиял естественным и духовным светом, когда открылись царские врата и образ Божией Матери в ярком сиянии предстал перед нашими глазами, и хор ликующе радостно запел афонское победное «Хвалите имя Господне», а затем дивное — «Архангельский глас вопиет ти, Чистая, радуйся Благодатная», я почувствовала, что камня уже нет на душе, что мне легко, радостно и светло, что мне уже ничего не страшно, потому, что «с нами Бог». И таким ничтожным мелким показался мне страх перед закрытием храма, и вся злоба и ярость безбожников казалась бессильной причинить нам какой-нибудь хотя бы малый вред, ведь мы были в руках Божиих. И чувство победы Христом всего зла мира заставило душу заликовать неизъяснимой радостью. Это чувство было так сильно, так ярко, что странным казались прежние мои страхи, смущения, огорчения. «Господь Просвещение мое и Спаситель мой, кого убоюся». Все богослужение своим громким торжественным пением выражало такую радость, такой безмерный восторг о победе Христа над миром. Как слепы люди, ярящиеся на веру, ведь Христос уже победил мир. «С нами Бог, разумейте язычи и покоряйтеся, яко с нами Бог. И аще совет совещеваете, разорит Господь, яко с нами Бог».

Утром, после Благовещенской обедни, мы все собрались у Батюшки за чайным столом. Между нами была и Пелагея Софроновна, имевшая какое-то отношение к Третьяковской галерее. Разговор, естественно, зашел о храме, о его закрытии. И вдруг Пелагея Софроновна сообщила нам, что после того собрания ни разу не поднимался этот вопрос, и, по-видимому, как думают многие влиятельные люди, из постановления их ничего не вышло. Так только поговорили и успокоились. Помню, как обрадовался Батюшка и мы все, услышав, что нас оставляют в покое, вздохнули облегченно, забыв хоть и на краткое, но на самое лучшее время года нашу печаль.



Поделиться:

Вера Владимировна Бородич

Vera Borodich tРодилась она в 1905 году в Москве в семье служащего. Училась в гимназии, окончила среднюю школу, Ленинградский государственный университет (факультет языкознания), аспирантуру. Вера Владимировна Бородич стала видным специалистом по славянским языкам.

Вот как вспоминает сама Вера Владимировна о том, как она стала прихожанкой Толмачевского храма:  

«Двенадцати лет стала я интересоваться религией, ходить в церковь, читать Евангелие. С шестнадцати лет ходила в храм Христа Спасителя, познакомилась с отцом Александром Хотовицким* и стала его духовной дочерью. После его ареста в 1922 году я осталась без духовного руководства, охладела к религии, однако ненадолго.

Подробнее...

Оглавление