"Духовное руководство"

Самым главным, пожалуй, из всех видов деятельности Батюшки было его руководство духовными детьми. Этому делу были подчинены все другие виды его деятельности: и поучения, и богослужение и беседы за чайным столом. Где бы мы с ним не встречались, он ни на минуту не переставал быть руководителем, строго следящим за поведением руководимых. Батюшка был исключительно внимательным духовным отцом. Он умел быть ласковым и заботливым, как любящая мать, но умел быть строгим и требовательным. Он требовал беспрекословного к себе послушания, однако не слепого без рассуждения, а послушания сознательного. Он всегда старался объяснить почему он требует того или другого от своих духовных детей. Ярким примером его строгости служит рассказ его матушки о Марии А. еще на первых порах служения батюшки в Толмачах. Матушка так это описывает: «Мария часто ездила до своего поступления в скит к епископу Арсению, который там тогда жил. Однажды она вернулась из скита с белой косынкой на голове и довольная и сияющая прохаживалась около храма в ожидании Батюшки, который должен был пойти ко всенощной. Едва Батюшка увидал Марию, подходящую к нему за благословением, лицо его омрачилось, и он, не сказав ей ни слова быстро скрылся в дверях храма. Это не предвещало ничего доброго. Вся веселость Марии сейчас же исчезла и, озадаченная, она потихоньку пошла за батюшкой в храм, где она пела и читала на клиросе. После всенощной Батюшка ее подозвал и тотчас же приказал ей снять с головы косынку. «Почему ты в косынке?» — спросил он ее. «Меня Владыка А. благословил ее надеть», — ответила Мария.

Получить полное прощение можно было только смирившись. Батюшка всегда чувствовал это смирение и прощал своим грешным духовным детям их слабости и грехи, покрывая их любовью. Не все могли выдержать строгость батюшки и уходили, особенно уходили те, кто не умел открывать свою душу Батюшке, кто не доверялся ему полностью. Оставались лишь те, кто открывал перед Батюшкой свою душу с полным доверием, кто принимал советы и поучения батюшки без критики и сомнений. У Батюшки было немного духовных детей, но они были верны ему до смерти…

Чтобы лучше охарактеризовать деятельность Батюшки, как духовного руководителя, я хочу привести воспоминания о нем трех из его духовных дочерей: Зои Николаевны В., очень тонкой и сложной натуры, Марии, человека совсем другого склада, и меня, грешной, автора этих записок, одной из самых младших его духовных дочерей, которой Батюшка так много уделял внимания и времени, и для которой он был в полном смысле слова духовным воспитателем, так как весь духовный мир, все мое миросозерцание формировалось непосредственно под его наблюдением и под его влиянием.

Зоя так вспоминает о Батюшке.

«Зима 1922–23 года была очень трудной для меня. Умер мой духовный отец. Я осталась без руководства и поддержки, а всевозможные искушения внешние и внутренние осаждали меня со всех сторон. Я ходила по церквам, но нигде не находила себе покоя. Обращалась ко многим лицам, желая рассказать о своем состоянии, но при первых же словах душа точно на ключ запиралась. Я молилась: «Господи, укажи мне руководителя».

Наконец вспомнилась мне одна девушка — духовная дочь старца о. Алексия. я обратилась к ней с вопросом: не знает ли она кого-нибудь, кто бы мог быть духовным руководителем. Она назвала мне двоих: о. Романа Медведя и Толмачевского Батюшку. Адреса о. Романа она не знала, но сказала, что его храм где-то близко и что на днях к ней зайдет знакомая дама (как потом оказалось Наталия Григорьевна), которая скажет ей адрес о. Романа. через некоторое время я пришла за адресом, но знакомая дама еще не появлялась. Я больше ждать не могла и отправилась вместе с моей церковной сестрой Зиной за Москву-реку в Толмачи. Это было 2-го июля 1923 года. Нас предупреждали, что батюшка в тот вечер служить всенощную не будет, так как был годовой день смерти о. Николая Кадашевского, и Батюшка пойдет туда, но почему-то сказали, что чтение будет. Как могло быть чтение без всенощной, я теперь не представляю, но, видно говорившая была не в курсе дела, или мы уже от нетерпения напутали. Приехали в Толмачи. На дверях храма висит записочка: Батюшка служит в Кадашах. Пошли туда. Духовенства много. Я не столько молилась, сколько старалась угадать, какой из них батюшка. Не удалось. Так и не узнала, был он там или нет. В воскресенье 4-го июня было полгода со дня смерти моего духовного отца. После ранней обедни мы с Зиной отправились снова в Толмачи. Нам сказали, что там поздняя обедня. Вошли. Первое лицо, которое я там увидала, был Иван Петрович. Он объяснил нам, что поздней обедни нет, что Батюшка у них один — вот этот самый, что панихиду служит. Мы стояли до конца, потом Зина, как более храбрая, подошла и попросила отслужить отдельную панихиду по о. Михаилу. Это было в главном храме. Я отчетливо помню всю картину и каждую мелочь этого дня. Немного народа вокруг кануна, матушку Любовь, тогда еще Лидия Григорьевна с кадилом, ковер для певчих справа… батюшка повернулся, не велел убирать канун и сейчас же начал вторую панихиду.

В первый раз за полгода я могла молиться. И мирно-мирно хорошо стало у меня на душе. Я уже хотела отложить разговор, из-за которого пришла. Потом вспомнила, что это часто бывает — отходят искушения нарочно, чтобы не рассказывать о них, а когда упустится возможность рассказать, они налетают с новой силой. Я решила переломить себя и поговорить. Панихида кончилась, все оставшиеся разошлись. Батюшка вышел из алтаря и направился к нам. Благословил. «Сиротки после о. Михаила?»- сказал он. Я взглянула на него и поняла, что ему можно все сказать. «Батюшка, когда можно? Я хотела бы с вами поговорить». — «Я сейчас к вашим услугам». Сели на скамью направо втроем. Я стала говорить о том, что теряю веру, и впервые душа моя раскрылась вполне. Батюшка расспрашивал о моей семье, образовании, занятиях. Это меня удивило и не особенно понравилось. Мне хотелось почему-то оставаться пока неизвестной. Зина отошла от нас, и мы разговаривали долго, около часу, наверное. Потом Батюшка велел мне стать на колени, положил руки мне на голову и стал молиться. Потом надел епитрахиль и прочитал разрешительную молитву. Я ушла в некотором недоумении, что это, исповедь или нет, можно ли после нее причащаться? Впрочем, Батюшка сказал, чтобы мы приходили в пятницу исповедоваться. Значит, сейчас не то. Но раньше я никогда не видала исповеди без Причастия, а тем более разрешительной молитвы после разговора на скамье.

В пятницу мы пришли, как было назначено, в четыре часа. Позвонились у парадной двери Батюшкиного дома. «Батюшка спит». Мы сели на выступе церковной ограды и стали ждать. На свободе рассмотрели храм снаружи. Он нам понравился. Особенно понравилась белая прекрасная колокольня…



Поделиться:

Вера Владимировна Бородич

Vera Borodich tРодилась она в 1905 году в Москве в семье служащего. Училась в гимназии, окончила среднюю школу, Ленинградский государственный университет (факультет языкознания), аспирантуру. Вера Владимировна Бородич стала видным специалистом по славянским языкам.

Вот как вспоминает сама Вера Владимировна о том, как она стала прихожанкой Толмачевского храма:  

«Двенадцати лет стала я интересоваться религией, ходить в церковь, читать Евангелие. С шестнадцати лет ходила в храм Христа Спасителя, познакомилась с отцом Александром Хотовицким* и стала его духовной дочерью. После его ареста в 1922 году я осталась без духовного руководства, охладела к религии, однако ненадолго.

Подробнее...

Оглавление