"Воспоминания Марии М.: Прозорливость Батюшки"

Без всякого порядка и последовательности, без связи, я буду приводить отдельные моменты моих взаимоотношений с Батюшкой, которые указывают на его прозорливость, на силу молитвы, на уменье воздействовать на душу человеческую. Как-то говорил Батюшка в проповеди, что каждый воспринимает его соответственно своему миру духовному: степени веры и стремления к Господу. Одни и чудеса испытывали, другие ничего не видали.

В течение моего семилетнего пребывания у Батюшки, мне не дано было видеть ни малейшего штриха: слова или поступка, которые бы указывали на человеческую (немощную или страстную) природу в Батюшке, все в нем было свято, богоподобно, духоносно. Батюшка был для меня проводником воли Божией, благодати и истины. Я верила каждому его слову, как самому Господу, и за малейшее недоверие Господь наказывал и вразумлял. Не было дня, в течение всего толмачевского периода, чтобы Господь не открывал мне Себя чудом милости через Батюшку, точно маленькие бисеринки нанизывались на нитку и составляли нить духовной жизни. Я не собирала и не записывала в то время этот материал, даже боялась хранить его в памяти. Отдельные крупные случаи рассказывала Батюшке, складывая их в сундук, свой духовный багаж, или совсем ему не говорила, чувствуя, что общение душ наших в Господе происходит без слов, так же как чувство любви порою бывает сильнее, чем меньше о нем говорят.

Когда я читаю жизнеописания оптинских старцев: Амвросия, Макария, Леонида я душою чувствую Батюшку. Таков был и Батюшка. Батюшка любил старческое направление, много о нем говорил и своих духовных детей ставил на этот путь. Жаль, что в свое время я этого не осознавала, не умела отказаться от своей воли, не умела всецело предать себя в руки духовного отца. Все думалось: «Когда же? когда же и меня призовет Господь?». И забывала о словах: «Се ныне время благоприятно, се ныне день спасения». Не даром, как-то Батюшка говорил: «Пользуйтесь временем: другого такого времени и таких условий может быть Господь и не пошлет. Слава Богу за то, что было».

Итак, однажды, когда я еще не каждый день бывала за всенощной, спросила я утром благословения Батюшки быть вечером в храме, служба была Иоанну Златоусту в ноябре. Прихожу в институт, висит объявление: там-тотакой-то доклад. Тема касается моей работы, чувствую, что нужно мне быть. Но как же так? Батюшка благословил быть за всенощной. Борьба помыслов. Батюшка не знал, а если бы он знал, что будет доклад, он сказал бы иначе. А вера? Вера своего требует. Тороплюсь в храм, чтобы снова спросить у Батюшки, но служба уже началась. На душе не покойно, не то идти на доклад, не то стоять всенощную. Выйду из храма, опять войду, прошла половину переулка, снова вернулась, жаль уходить из церкви. А мысль так и работает. Все же решилась и ушла. Боялась нарушений по службе. Оказалось, доклад этот я слушала в другом учреждении и под другим заглавием. Перестаралась. Горько было, что Батюшки не послушалась.

В другой раз служба Казанской Божией Матери осенью. В Толмачах местный образ. Служба большая. А у меня доклад. Борьба мучительная: хочется не пойти, стоять всенощную. Прошу благословения, а Батюшка велит идти на доклад. Умоляю Батюшку, а он свое. Наконец, уступил: «Ну, хорошо, постой, до шестопсалмия, Благословение Господне, и выходи из храма. Если во время шестопсалмия выйду читать молитвы и тебя увижу, подойду и сам тебя выведу из храма, так и знай». Пошла на доклад. Тема была родная моему сердцу — о русских сказках, на докладе присутствовала выдающаяся деятельница в этой области из Ленинграда. Вера Михайловна (заведующая читальней) была оживлена, не раз и меня заставляла высказываться, мне было хорошо, и это совещание имело для меня значение в смысле дальнейшей работы.

Однажды, в день причастия, спрашиваю Батюшку, как мне провести вечер. «Будешь идти мимо Петровского монастыря, зайдешь на службу». Батюшка сам не служил в этот вечер. Я опротестовала: «Нет, Батюшка, в той стороне я сегодня не буду. Или в свой храм приду — служил о. Петр, или дома буду сидеть, заниматься. — Ну, сиди дома, занимайся».

Вечером заходит ко мне Ольга Ник. и просит меня пойти с нею к ее родителям. Она обещала сегодня меня привезти познакомиться. «Будем идти мимо Петровского монастыря, зайдем на полчасика». Это были точно воспроизведенные слова Батюшки. Я была в мучительном сомнении. Идти — в этом была воля Божия и благословение Батюшки, но ведь я же спорила. Следовательно, надо было дома сидеть. Ольга Ник. и Анна Дмитриевна посоветовали идти. Ольга Ник. сказала, что вину мою она возьмет на себя. Покаялась Батюшке. Он сказал, что первое слово духовного отца — это воля Божия, а если спорить, это будет рассуждение человеческое. А относительно взятия на себя чужой вины, Батюшка отнесся к этому очень строго и сказал, что за душу отвечает только сам человек, да его духовный отец и никто больше.

Уезжаю в Орел, в отпуск, и спрашиваю, когда мне возвращаться. «В Успение, отстоишь обедню, а вечером на поезд. — Нет, Батюшка, Нерукотворный Спас у нас престольный праздник, мне хочется провести на родине. — Ну, хорошо», — согласился Батюшка. В душе шевельнулся червячок сомнения. Где же прозорливость Батюшки? Сделала по-своему. Всенощная была небольшая, народу немного, пела одна женщина-водовозка. На душе было невесело. Приехала в Москву. Встречает меня Екатерина Вас., светлая и восторженная, как никогда. «Ах, какая была вчера у нас служба, погребение Богоматери. Как Батюшка служил! А сегодня литургия. На один бы денек Вы вернулись пораньше!». У меня не было сил перенести удар. Я не могла продолжать разговора, не только расспрашивать о богослужении, я поняла свою вину. Как-то хоронили богатого покойника за поздней обедней. Я отстояла раннюю литургию и на позднюю осталась ради службы Батюшки (то было уже в храме Григория Неокесарийского). Пели певчие, нанятый хор, было беспрестанное хождение по церкви, слезы, истерики, одеколон и прочее. Мне было трудно собраться с мыслями, молитвы не было, явился помысел уйти домой. А как же Батюшка? Ведь он должен молиться и при такой обстановке ему еще труднее. И осталась. На утро Батюшка говорил слово о молитве, об отношении к смерти близких в духе веры, о богослужении. Между прочим, он сказал: «Я молился только потому, что знал, что со мною молятся мои духовные дети». Это общение в молитве чувствовалось нами.

Однажды, задержалась я на работе и очень торопилась ко всенощной. По времени я должна была пропустить стихиры на «Господи воззвах». Бежала бегом от трамвая и горячо молилась: «Господи, помоги не опоздать, Господи, внуши Батюшке меня подождать». Вбегаю в храм, на клирос. Народ сидит. Батюшка просматривает минею, отмечая карандашом расстановки при пении. Кончил, подал книгу Матушке со словами: «Ну теперь можно начинать». И, обернувшись ко мне, сказал: «Мы тебя ждали». Батюшка не избегал случая смирить и обличить и подчеркнул мне мое опоздание, а я благодарила Бога.

Как-то на Пасху хотелось мне поехать в Тайнинку к моей приятельнице Жене. Сказывалась усталость за Пост, была весна, нужно было отдохнуть. И искушения боялась. Женя окружала меня уютом, заботой, старалась всегда угостить, мне рисовались куличи и пасхи. Вдруг, думаю, увлекусь, и все святое пропадет, и снова скачусь под гору. Батюшка благословил ехать. Приехала я к Жене. Она просит изменить расписание дня: сначала прогулка, а потом завтрак. Прогулка была обязательным моментом в моих поездках к Жене. Я ушла в лес. По дороге пропела всю Пасхальную службу. Со мной была книга. День был ясный, небо чистое, а на душе было так хорошо, что я несмотря на устав, упала на колени в мох, уткнув лицо в фиалки. Не было слов для благодарения Богу. Молитва без слов. Вернулась в Толмачи. Господь мне помог сохранить равновесие. Хочется рассказать Батюшке, а боюсь. Он проходит мимо меня и шепчет: «Хорошо было в Тайнинке?». И как-то загадочно улыбнулся. Я поняла, что Господь извещает его о состоянии души помимо наших сообщений.

Однажды за чаем читал нам Батюшка о молитвенном правиле во время звона церковного, большого и малого, которое должен выполнять звонарь. Батюшка скользнул по мне взглядом: меня часто посылали звонить. Вскоре пришлось мне звонить под Двунадесятый праздник. А утром — день был воскресный, я причащалась. На душе было весело. Вид Москвы на фоне заходящего солнца прекрасен. Молиться легко. Схожу с колокольни по лестнице и думаю: неужели Батюшка не почувствует, что я стараюсь выполнять все, о чем он нам говорит. Вешаю замок на колокольню, входит батюшка на паперть. Молится, меня благословляет. «Это ты звонила? — Я.- Ну, я так и подумал, что это ты. Колокольчик», — ласково шепнул Батюшка и в его голосе и улыбке было столько любви, столько отеческого доброго чувства к нам, детям. В сердце — трезвон во все колокола.



Поделиться:

Вера Владимировна Бородич

Vera Borodich tРодилась она в 1905 году в Москве в семье служащего. Училась в гимназии, окончила среднюю школу, Ленинградский государственный университет (факультет языкознания), аспирантуру. Вера Владимировна Бородич стала видным специалистом по славянским языкам.

Вот как вспоминает сама Вера Владимировна о том, как она стала прихожанкой Толмачевского храма:  

«Двенадцати лет стала я интересоваться религией, ходить в церковь, читать Евангелие. С шестнадцати лет ходила в храм Христа Спасителя, познакомилась с отцом Александром Хотовицким* и стала его духовной дочерью. После его ареста в 1922 году я осталась без духовного руководства, охладела к религии, однако ненадолго.

Подробнее...

Оглавление