Вход Господень в Иерусалим

Верующий в Меня, если и умрёт, жив будет

Ин 11:26

Митрополит Антоний Сурожский называет праздник Входа Господня в Иерусалим одним из самых трагических праздников церковного года. На первый взгляд, такое утверждение кажется странным, само сочетание слов трагедия и праздник уместно, скорее, в устах поэта, ищущего новых и сильных средств художественной выразительности. Но все по-настоящему новое и сильное когда-то происходило в жизни.

На первый взгляд кажется, что все в этом празднике – торжество: Христа встречают с царскими почестями: толпа с криками: «Осанна сыну Давидову!» постилает пальмовые листья и свои одежды под ноги осла, на котором едет Спаситель. Именно Спасителя видят эти люди в Иисусе. Но только вот от чего они ждут избавления? На какое царство надеются, провозглашая Его царем? В ответе на эти вопросы и таится трагизм ситуации. Люди ждут только лишь политической смены власти, ждут земного правителя, который поможет им победить всех внешних врагов. Ни о чем большем они и не помышляют. Получается, что «всё это торжество, всё это ликование, все эти надежды построены на недоразумении, на непонимании, и та же самая толпа, которая сегодня кричит: «Осанна сыну Давидову!», через несколько дней повернется к Нему враждебным, ненавидящим лицом и будет требовать Его распятия». В этом непонимании и есть весь трагизм праздника. От Него ждут подвигов, а Он тихо идет к своей смерти. И люди, разочаровавшись и обозлившись, не понимают, что эта смерть и есть высочайший подвиг, совершенный ради их жизни. Не земной, а той, которая ждет души после смерти и которая и есть настоящая жизнь. «Народ искал земной свободы, земной победы, земной власти; его вожди хотели именно властвовать и побеждать. И что осталось от этого поколения? Что осталось от Римской империи? Что вообще осталось от всех тех, которые имели в руках власть и думали, что никогда она не отнимется у них? — Ничто. Порой — могилы; чаще — чистое поле…»

Задумаемся над этими словами. Заглянем в свои души. Земного или небесного мы ищем и жаждем? Помним ли, что «кроме любви, кроме готовности в своем ближнем видеть самое драгоценное, что есть на земле, — нет ничего»? Или встречаем Грядущего с внешним ликованием, ожидая только сиюминутной радости, потому что «не до любви сейчас», не ее мы ищем и «потому что страшно … так любить, как заповедал Христос, — до готовности жить для любви и умереть от любви»?  Задумаемся и вспомним, что тем, кто жаждал и хотел лишь земного, «осталась пустыня, пустота, ничто». А тем немногим, которые услышали голос Спасителя, «получили, по неложному обещанию Христа, жизнь, жизнь с избытком, победную, торжествующую жизнь…

Это — праздник, который мы сейчас вспоминаем, который мы сейчас празднуем; это день страшнейшего недоразумения: одним оставляется дом их пуст, другие входят в дом Божий и становятся сами храмом Святого Духа, домом Жизни».

С праздником, дорогие братья и сестры!