Ираида Александровна Малеинова одна из старейших прихожанок

храма святителя Николая в Толмачах, пережившая блокаду

Ленинграда, поделилась с нами своими воспоминаниями о Великой

Отечественной Войне.

Когда началась Вторая мировая война, Ираиде Александровне было 14.

Сохранились и дневниковые записи.

– Я жила с мамой, отцом, дедушкой, двоюродной сестрой и ее мамой в 4-х

этажном доме, дореволюционной постройки. До Революции наша улица

называлась Дворянской, затем – Деревенской Бедноты, потом Куйбышева. Я

все время видела красоту: перед моими глазами была Петропавловская

крепость, Троицкий мост, Марсово поле, Летний сад. Напротив нашего дома

- дворец Кшесинской, а на набережной домик Петра I. Я очень любила

музыку.

В это время я начала вести дневник. Почему я вела дневник? Потому что не

было общения, даже тогда, а это самое страшное. Вот отсюда и появляются

дневники.

Из дневника Ираиды Александровны Малеиновой, 22 июня 1941 г.

«В 7 ч. все обыкновенно. С самого утра летали самолеты, у домов дежурили

дворники, у меня с самого утра болело сердце, но я не обращала внимания,

репродукторы везде говорят громко, вдруг в 12 ч. речь Молотова. Он

говорил, что германские войска без всякого объявления войны, напали на

СССР и нарушили пакт о ненападении. У репродукторов стояло везде много

народу, я сначала не могла понять в чем дело… Вдруг в 1 ч 50 м по радио:

воздушная тревога 3 раза и сирена, я вскочила с постели, быстро оделась,

мама ходила взволнованная… были слышны выстрелы, даже виден огонь,

маме плохо с сердцем… и у меня зуб на зуб не попадает в 2 ч 30 м тревога

кончилась».

Что я помню о войне?

– Среди населения были и такие люди, которые подавали сигнал немцам куда

бомбить. Бомбили весь город, особенно госпитали.

Немцы разбомбили Бадаевские склады1: продукты были только по карточкам

и их было все меньше и меньше. Ночь стоишь в очереди, но можно ничего и

не получить. Кто-то терял карточки или их крали.

Из дневника Ираиды Александровны Малеиновой, 13 января.

«Сегодня доели последнее яйцо и то его делили на четыре дня, два дня белок

и два дня желток ели».

– На полях было уже все убрано, но еще оставались желтые и зеленые листы

капусты. Мы их собирали и солили. Поэтому нас миновала цинга. Люди в эти

годы мгновенно пухли от цинги и умирали.

Воды не было, света не было, радио не работало. Счастье, что Нева была

рядом. У нас была печка буржуйка и сарай с дровами, все деревянное было

пущено на обогрев. Отношения с соседями по лестничной площадке были

хорошими.

Когда начиналась весна, все цвело, люди съедали всю зелень, мы, например,

ели липу она –  жирная. Лебеда – это роскошь из нее варили суп, это очень

мучнистое растение. Но от лебеды сильно опухали. Еще считался роскошью

студень из столярного клея.

О нас заботились и в школе: нам давали в литровой бутылке «мутную воду»

с 2-3 перловочками, что-то вроде супа, и это было счастьем.

1 пожар в начале сентября на этих складах стал символом начала голода 1941-1942

гг в Ленинграде

Как я жила.

– Во всех школах располагались госпитали. Днем мы работали, вечером

учились в школе. С 1942 г. я уже работала. В 5 часов вечера заканчивала

смену на заводе, к 6 часам шла в школу и к 11 вечера уже возвращалась

домой. На заводе делали радиостанции для фронта. Я была в группе

регулировщиков. Настраивали радиостанции: я работала на низкой чистоте,

моя подруга – на средней чистоте, потом шла градуировка. Приезжал

военный и принимал нашу работу, все было очень серьезно. До войны этот

завод был научно-исследовательским институтом.

Семья.

– В Петропавловской крепости стояла воинская часть. Мама там брала

ремонтировать воинскую одежду. Снабжение ее продуктами было лучше,

чем жителей Ленинграда. Поэтому было счастьем, когда мы могли там взять

очистки.

Папу в декабре 1941 г. призвали на воинскую службу, но он был сильно

истощен и вскоре умер.

Из дневника Ираиды Александровны Малеиновой, 23 февраля.

«…мы получили письмо от папы, он пишет что очень ослаб. Мама пришла

расстроенная, папа умер. Остались мы с мамой бедные одни, никого нет, ни

близких, ни знакомых, ни родных. Мама тоже очень сильно похудела. Я даже

очень боюсь».

Я считаю, что он находится на Пискаревском кладбище.

Моя тетушка с дочерью уехала в Уфу, по «дороге жизни», эвакуировалась с

заводом. Она рассказывала позднее, что в ехавшую перед ними машину

попала бомба и все ушли под лед. Когда дедушка умер, мы не могли его

месяц похоронить, потому что не было сил. За кусочек хлеба и деньги, нам

спустили дедушку с нашего этажа на улицу. Мы сделали что-то типа саночек

из моих лыж, чтобы отвезти его в место, где был склад покойников. Туда

умерших людей свозили как дрова. Зима была очень суровая 45 градусов

мороза, но несмотря на это там был такой запах…Я потом не могла день-два

ничего есть хотя и была все время голодная. Был солнечный день, идеальное

время для бомбежки. И бомбежка началась, но мы уже ни на что не

реагировали. Когда мы привезли дедушку, мы увидели гору трупов, метра

два высотой. Нам говорят: «Кидайте на верх!» А как мы могли его положить

на такую высоту? У нас даже сил не было довезти его. Мы там оставили

дедушку… Город действительно был усеян трупами. Их никто сначала не

убирал. Вообще, время было страшное! Голод был такой, что у многих были

вырезаны все мягкие части… Жуть….

Что меня спасло?

– У меня была подруга Наташа у которой очень верующая мать. У Тучкова

моста был действующий храм Князь-Владимирский собор. Там всегда были

крестные ходы, но мы смотрели только со стороны, сами не участвовали.

Всегда ходили к Ксении Блаженной2, писали ей записки, чтобы сдать

экзамены, попросить о чем-то. Бегали к Казанской иконе Божией Матери.

Во время блокады проходили организованные литературные чтения на них

выступали актеры-чтецы. Мы ходили на них много несмотря на голод, учебу

и работу.

В Ленинграде продолжал работать Театр оперетт3. У моей подруги, Наташи,

был очень хороший голос. Наташа пела мне все арии из спектаклей этого

театра.  

2 После многолетнего народного почитания блаженная Ксения Петербургская, Христа

ради юродивая, была причислена к лику святых в 1988 году на Поместном Соборе

Русской Православной Церкви.

3 Ленинградский государственный театр музыкальной комедии, единственный в городе не

был эвакуирован и не прекращал своей работы все 900 дней блокады

У меня в роду нет музыкантов, но я очень люблю музыку. Я считаю, что

меня спас Бетховен. Вот, наверное, поэтому я так полюбила и наш храм, где

поет хор такой замечательный хор.