Группа сотрудников, в числе которых была и я, задумали возрождение храма в конце 1991 года, в период реконструкции храма под концертный зал. Мы задумали перенаправить идею и организовать церковь. Не сразу пришло название «домовая», сначала была просто идея.

Мы привлекли к этом у нашего генерального директора, который не сразу, но понял смыл этого большого  дела, и все таки  дал свое согласие на участие в общине и был готов к началу перестройки концертного зала в действующий храм.  

Сначала это был очень трудный период  - организация общины. Зато все, что последовало после того, как мы получили разрешение на организацию общины и нам назначили в ноябре 1992 года отца Николая настоятелем, началась самая интересная наша жизнь, наши первые дела по обустройству храма.  Наша задача была организовать пространство для первых служб. Первая такая служба у нас состоялась 18 декабря 1992 года. Еще в алтаре, потому что это было единственное место, которое можно было обустроить под это. А дальше наша жизнь текла вся в заботах, хлопотах, потому что дел было много, и каждый отвечал за свое: кто полы мыл, кто приносил что-то, кто готовился к службе, кто - курировал строительство. Жизнь храма началась. Начались совместные поездки с нашим настоятелем. Мы стали организовывать поездки за рубеж. И первая такая поездка была с отцом Николаем в Стамбул, бывший Константинополь, это накануне 600-летия сретения иконы Владимирской Божьей Матери.  Это было необходимое путешествие, для того чтобы показать и Константинополь, в котором не бывал отец Зинон, которому было поручено написание копии иконы (у него потом получился образ-реконструкция Владимирской), и мы посетили самые важные для христианского мира места Константинополя. И дальше у нас началась целая одиссея наших путешествий, очень интересных, и отец Николай принимал в этом участие, что придавало этим поездкам особое значение. 

 

Авторы этой экспозиции Галина Васильевна Сидоренко и Анатолий Михайлович Лукашев. Все конечно понемногу участвовали. 

Ядро было напротив нашей алтарной части, поскольку наш отдел там находился и запасник икон. Когда раскопки происходили, Толя приносил, поскольку надо было это где-то сохранить.  Поскольку экспонаты сохранились, они должны были как-то быть показаны, потому что это с исторического места и более раннего, чем наш храм. Так и возникла идея организовать экспозицию. 

 

Как сотрудники музея отнеслись к идее создания храма? 

Когда возникла идея, она объединила сразу нескольких людей: Ольгу Александровну Корину, Роксану Викторовну Рассудину, заведующую отделом скульптуры, Евгения Михайловича Махалова.  Надо, чтобы было десять человек, образовалась «десятка». Потом к нам примкнули Четверухины. Два брата: Николай Ильич и Сергей Ильич, а также Ольга Сергеевна. Образовалась «десятка» и мы могли выходить с ходатайством в патриархию. Анатолий Михайлович вел все переговоры, ходил к отцу Владимиру Дивакову, благочинному. Он ходил и доказывал, что нам нужен не простой священник, а с особым пониманием своего назначения. Поскольку Юрий Константинович все время мечтал о музыке, то когда нам назначили отца Николая, то сошлись все пожелания. Нам предлагали разные кандидатуры, с отцом Николаем никто из нас не был знаком. Когда состоялся указ, состоялась встреча с отцом Николаем, началась наша жизнь. 

Что касается сотрудников, как всегда бывает – кто-то ближе воспринимает и желает помочь. Нельзя сказать, что пошли массово нам помогать. Такого не бывает. По жизни с кем в музее общался, те и откликались и желали помочь. Сопротивления уж точно никакого не было. Всем эта идея нравилась, хотели увидеть, и потом с радостью наблюдали и участвовали во всех торжествах.

 

Мы были у Ольги Александровны Кориной, в доме-музее Павла Дмитриевича Корина. Мы все собрались. Раздался звонок в дверь – мы все в прихожую. Навстречу наш замечательный отец Николай. Это 18 ноября было. Дальше сели разговаривать о нашем будущем. Мы с ним предварительно не виделись.  А у нас уже были свои планы, которые отец Николай должен был возглавить. Посидели, поговорили и начали работать. Потом отцу Николаю почти сразу пришлось хоронить нашего директора. Это было очень горько, потому что Юрий Константинович в полной мере осознал, хотя поначалу сопротивлялся. 

Меня все время использовали, чтобы договариваться с Юрием Константиновичем. Он был все время занят, его надо было где-то ловить.  Он все таки мыслил здесь концертный зал и ему сложно было перестроиться на храм. Он понимал, что храм будет украшен нашими же иконами, но до конца он не понимал, что храм - это свои устои. Надо было убедить его, что не сцена должна быть, а солея. Я пришла к нему. Нам последнее, что надо было утвердить – это с солеей. «Нет, солеи не будет, будет сцена». Была при этом его жена Татьяна, она тоже член нашей общины. Но так и не удавалось его переубедить в ходе встречи. Но надо отдать должное, он вечером перезвонил и сказал: «я согласен, я все понял». Проект пошел в работу. 

Надо сказать, что архитекторы работали очень быстро,  очень заинтересованно, очень творчески. Вообще и те, кто металлом занимался, и те, кто делал наши иконостасы – они вроде бы со стороны и тем не менее они были самые близкие здесь люди. Первый этап до 1997 года, когда храм приобрел этот вид – мы все стали родными людьми. 

Сейчас все по-другому, состав меняется, много людей уходит. Но главное, что есть еще здесь свои корифеи, знакомством с которыми мы гордимся.